Испанская роза - Страница 54

Пилар взяла на себя обязанности хозяйки, и двум уставшим и голодным мужчинам было приятно, что в ожидании их прихода по приказу Пилар слуги нагрели воду для мытья, а после ванны их ждала горячая еда. Габриэль заметил отсутствие Марии: она не встретила его и позже не присоединилась к их трапезе.

— А где Мария? — спросил он Пилар, когда они все вместе сели ужинать. — Почему она не хочет присоединиться к нам?

— Она сказала, что не очень хорошо себя чувствует, — не сразу ответила Пилар. — Она отдыхает наверху. Габриэль посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.

— Будем надеяться, не случилось ничего серьезного, что могло бы надолго вывести ее из строя, — сказал он сухо.

Пилар на минуту задумалась, потом решительно сказала:

— Сеньор, я знаю, что хотя мы ваши пленницы, вы обращаетесь с нами куда деликатнее, чем это могло бы быть. И все же я еще раз хочу вас попросить быть более снисходительным к Марии, к ее молодости и неопытности. Она очень горда.., и иногда испанский темперамент и фамильная гордость Дельгато берут верх над ее нежной и любящей натурой.

Это все, что она могла позволить себе сказать. Не могла же она в самом деле поведать ему о споре, который возник у них с Марией незадолго до возвращения мужчин домой. Если Мария и согласилась с доводами Пилар о том, что, не имея возможности изменить ситуацию, они должны пока смириться со своим положением, то хлопоты дуэньи по дому вызвали у нее совершенно другую реакцию.

— Может быть, я и пленница, но я не собираюсь прислуживать этому английскому варвару. И тебе должно быть стыдно, что ты так покорно стараешься предупредить каждое желание этих врагов Испании, — крикнула Мария и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Пилар огорчилась, увидев помрачневшее лицо Габриэля.

— Мне не надо напоминать о непомерном высокомерии Дельгато. Я лучше вас знаю, что это такое.

Пилар затаила дыхание, черт дернул ее заговорить об этом. Но Зевс, сразу оценив ситуацию и уловив напряжение, готовое перерасти в конфликт между любимой женщиной и другом, быстро осушил свой бокал вина и, ни на кого не глядя, проговорил:

— Да-да, он много знает о гордости Дельгато, особенно потому, что высокомерие этих испанцев превосходит даже высокомерие Ланкастеров!

В глазах Габриэля запрыгали веселые искорки.

— Должен предупредить вас, — сказал он, обращаясь к Пилар, — что этот гнусный тип, который претендует на ваше расположение, всегда говорит правду, но только так, как он ее видит, очень часто забывая поведать всю правду до конца. В данном случае, иронизируя по поводу моего высокомерия, он забыл упомянуть, что его собственное не идет с моим ни в какое сравнение!

Напряжение спало. Остаток вечера Пилар не покидало хорошее расположение духа. Ее собеседники были прекрасными рассказчиками, и, поскольку ни одна из поведанных ими историй не затрагивала опасной темы взаимоотношений испанцев и англичан, Пилар много и от души смеялась. Вечер удался на славу, и, направляясь в комнату, которую они занимали с Зевсом, Пилар подумала о Марии. Как бы эта горячая голова второпях не наломала дров…

Пилар даже не представляла, насколько ее опасения были близки к истине. Проклятая фамильная гордость затуманила Марии голову. Она строила какие-то дикие планы мести и побега, демонстративно отказалась ужинать вместе со всеми и, сидя в темной комнате, пережевывая черствый хлеб и кислый сыр — это все, что гордость позволяла ей принять от Ланкастера, — размышляла о том, как будет действовать дальше. Одно было ясно — Габриэль Ланкастер не встретит с ее стороны такого повиновения, как прошлой ночью.

Ее сегодняшний наряд — нежно-розовый лиф с пышными рукавами из воздушного шелка и длинная бордовая юбка — вернулся в сундук. Это был еще один жест неповиновения. Она поклялась, что не примет ничего из награбленного, даже если ей придется ходить в лохмотьях. Свои сапфировые серьги она выменяла у слуг на рубаху из грубой холстины и некоторые другие предметы туалета.

Мария была почти уверена, что Габриэль даже не обратит внимания на этот протест, но ее действия доставляли ей чувство удовлетворения, и ее мятежная душа понемногу успокаивалась.

Разногласия с Пилар очень огорчили Марию. Но она прекрасно понимала, что во многом виновата сама. Ей было очень одиноко, хотелось принять ванну, голодный желудок постоянно урчал, требуя еды и не давая сосредоточиться на главном.

Когда дверь неожиданно открылась, Мария подскочила от испуга и потянулась за ножом. Вот он и настал долгожданный момент неповиновения! Она, напрягшись, сидела на кровати, ожидая, когда же Ланкастер протянет к ней руки.

Войдя в темную комнату, Габриэль остановился, вспомнив слова Пилар. Он уже знал о том, что Мария с презрением вернула подаренное ей платье, и о том, что она обменяла свои серьги на простую домотканую рубаху, и был готов к сопротивлению, которое ожидало его. Загвоздка была лишь в том, что он очень устал и у него не было ни малейшего желания воевать с Марией. Он сражался весь день и сейчас мечтал об одном — поскорее добраться до постели. Десять часов беспробудного сна — вот все, что ему было нужно. Горячая ванна, вкусная еда и несколько бокалов чудесного вина привели его в прекрасное расположение духа, и он гнал прочь приводившую его в уныние мысль о том, что придется кого-то усмирять, пусть даже восхитительную Марию Дельгато.

Громко зевнув, он прошел через всю комнату и, остановившись у стола, долго возился, зажигая свечу. Когда слабый язычок пламени осветил стоявшую рядом кровать, он приподнял тонкую ткань полога и заглянул внутрь.